О знакомстве с Владимиром Владимировичем
Прекрасно помню первую встречу с родителями Владимира Владимировича... Он только-только купил самую модную по тем временам стереосистему "Россия" и по этому поводу позвал меня и еще двоих друзей... Потом, помню, я вышла на кухню, и там была мама Владимира Владимировича — Мария Ивановна. Мы стали о чем-то говорить, и тут все тот же Алексей [приятель Владимира Владимировича, который их познакомил — ред.] заходит на кухню спрашивает у Марии Ивановны: "Как Вам Люда?" А та отвечает: "Да, конечно, она ничего. Но у него уже была Люда. Хорошая девочка..." И дальше — все в таком духе.
У меня чуть слезы из глаз не брызнули... Не скрою, мне тогда было очень неприятно, больно и обидно...

С Наиной ЕЛЬЦИНОЙ на церемонии прощания с Раисой ГОРБАЧЁВОЙ

О первых свиданиях
Наши отношения с Владимиром Владимировичем развивались достаточно ровно. Может быть, были не всегда радужными, но зато — стабильными. Однако присутствовала в них одна странная закономерность: месяца два — все нормально, потом какой-то негатив, неурядица, затем — опять все хорошо.
Если говорить о чувствах, то это не было каким-то сиюминутным увлечением. Знаете, как бывает: встретил человека и сразу влюбился. Вот такого не случалось. Впервые в моей жизни я постепенно полюбила человека. Постепенно привыкла и полюбила...
Свидания — это особая история. На них я никогда не опаздывала, а Владимир Владимирович — постоянно. Полтора часа — это было в порядке вещей. Но зная это, я не могла приходить с опозданием. А вдруг, думала я, сегодня он появится вовремя. (К слову сказать, с опозданиями Владимира Владимировича я по сей день так и не смирилась.)
Помню, стою в метро. Первые пятнадцать минут опоздания выдерживаю нормально, полчаса — тоже вроде бы ничего. Но когда уже час проходит, а его все нет, то просто плачешь от обиды. А через полтора часа уже вообще не испытываешь никаких эмоций... Никаких отношений, когда наконец-то появлялся Владимир Владимирович, я не выясняла. За эти полтора часа переживешь столько, что никаких сил уже не оставалось на эмоции. Так что Владимир Владимирович измором меня брал, измором. А опоздания всегда объяснялись работой, на которой, кстати, Владимир Владимирович был пунктуален. А в личной жизни он расслаблялся. Ну а где еще?..
Надо отдать должное Владимиру Владимировичу — он всегда был таким: никогда не кривил душой и не изображал из себя того, кем он на самом деле не являлся. Владимир Владимирович никогда не бравировал своим поведением, принципами и тем, что он — вот такой. Просто он был ТАКИМ — и все. Владимир Владимирович никогда об этом не говорил, но я понимала, что он ТАКОЙ и никогда не будет другим. Подобное поведение было честным.

Об испытаниях
Мне кажется, Ленинград наложил определенный отпечаток на Владимира Владимировича... Есть все-таки у мужа какая-то закрытость, которая, кстати, была свойственна и его родителям... Как-то мы пошли на вечеринку, где я, видимо, слишком раскованно себя повела: танцевала, веселилась, смеялась. Владимиру Владимировичу это не понравилось, и мне было совершенно четко сказано, что наши дальнейшие отношения невозможны. В тот момент я поняла — надо уезжать. Я даже спорить не стала, потому что все было сказано достаточно решительно. Тем более что я отношусь к тем людям, которые понимают слово, его значимость. А обиды за сказанное не было. Ведь со мной поступили честно, сказали все прямо в глаза. Я уехала... Не скрою — было очень тяжело. Очень!
А через две недели подхожу к двери квартиры, а к ней приколота маленькая такая записочка: "Да, дружочек, это я". И — номер телефона... Впоследствии Владимир Владимирович говорил, что его поездка "получилась"... Ну а если приехал, то почему бы не зайти...
Помню, при встрече я плакала, объяснялась в любви, говорила, что Владимир Владимирович мне необходим. Затем я поехала его провожать... Но наши отношения были по-прежнему неопределенны...
То, что Владимир Владимирович всю нашу совместную жизнь меня испытывал, — совершенно точно. Всегда было ощущение, что он все время как бы наблюдал за мной — какое я сейчас приму решение, верное или нет, выдержу ли я то или иное испытание.

О предложении руки и сердца
Я вышла замуж через три с половиной года после знакомства, 28 июля 1983 года. К слову сказать, за все прошедшее с тех пор время мы ни разу не отмечали годовщину свадьбы.
Когда познакомились и начали встречаться, то не было особого смысла создавать семью. Ясно было, что впереди пять лет учебы и дети в данной ситуации невозможны.
Полтора года я прожила в коммуналке. Затем, перед возвращением из армии сына хозяйки, переехала в общежитие. Если честно, то еще было жаль ежемесячно платить 30 рублей за комнату.
Владимир Владимирович жил с родителями, которые так, наверное, и не смогли меня принять в полной мере. Но внешне политес соблюдался полностью. Так что пятницу, субботу и воскресенье я, как правило, проводила у Владимира Владимировича. Несмотря на то, что мы были достаточно много времени вместе, разговор о свадьбе никогда не заходил.
Владимир Владимирович совершенно бы не потерпел, если, допустим, девушка стала на него давить, намекать или же подводить в своих разговорах к теме замужества. Даже если совершенно случайно касались подобной темы, Владимир Владимирович моментально ее пресекал. Он с иронией относился к подобным разговорам и считал, что решение должен принимать мужчина.
С другой стороны, и в моей семье никогда не поднимался вопрос о моем замужестве. Мама мне на эту тему никогда ничего не говорила. В этом смысле мы были довольно-таки нестандартной семьей, потому что, как правило, девушке с малолетства внушают в доме, что ее первая задача в жизни - это выйти замуж. У меня в семье подобных разговоров не было.
Инициатором свадьбы был Владимир Владимирович. Думаю, что он тщательно взвесил свое решение, прежде чем сказать мне об этом за три месяца до свадьбы.
Владимир Владимирович совершенно бы не потерпел, если, допустим, девушка стала на него давить, намекать или же подводить в своих разговорах к теме замужества. Даже если совершенно случайно касались подобной темы, Владимир Владимирович моментально ее пресекал. Он с иронией относился к подобным разговорам и считал, что решение должен принимать мужчина.
С другой стороны, и в моей семье никогда не поднимался вопрос о моем замужестве. Мама мне на эту тему никогда ничего не говорила. В этом смысле мы были довольно-таки нестандартной семьей, потому что, как правило, девушке с малолетства внушают в доме, что ее первая задача в жизни - это выйти замуж. У меня в семье подобных разговоров не было.
Инициатором свадьбы был Владимир Владимирович. Думаю, что он тщательно взвесил свое решение, прежде чем сказать мне об этом за три месяца до свадьбы.
Владимир Владимирович сделал предложение по всем правилам, классически: он объяснился в любви и предположил назначить дату свадьбы на июль. Все было сделано по форме. Причем даже отчасти немножечко искусственно.
Помню, как все это было.
Мы сидели у Владимира Владимировича в комнате, и он вдруг говорит: "Ну вот, дружочек, ты знаешь мой характер. Он достаточно тяжелый. И сейчас в принципе ты должна, наверное, определиться в жизни".
У меня просто заледенело все внутри.
Ну, думаю, значит, сейчас скажет, что расстаемся.
Наши отношения продолжались достаточно большой период и, хотя я никогда не намекала на замужество, но мы прекрасно понимали, что рано или поздно должны определиться: либо в сторону минуса, либо - плюса.
И когда Владимир Владимирович таким образом начал разговор, я поняла это так, что наши отношения он решил разорвать. Но даже в такой момент я ответила так, как думала: "Ты знаешь, я определилась. Ты мне нужен".
Тогда Владимир Владимирович сказал: "Ну, раз так, тогда предлагаю тебе выйти за меня замуж. Я тебя люблю. Согласна ли ты?"
- Да, согласна,- отвечаю.
"Если не против,- заключил Владимир Владимирович,- то пусть наша свадьба состоится 28 июля, через три месяца".
Так, в конце апреля, мы окончательно объяснились в любви.

О свадьбе
Церемония свадьбы, костюм Владимира Владимировича, а также мое платье - это все было организовано на наши деньги. Ни его, ни мои родители нам материально не помогали. Единственно, мои родители подарок заменили деньгами.
Готовясь к свадьбе, мы пришли к выводу, что она должна проходить обязательно в два дня. Не потому, что нам хотелось организовать какое-то пышное и затяжное пиршество. Просто родители и наши друзья никак не пересекались с коллегами Владимира Владимировича по работе. Так что первый день мы были с друзьями, родителями и родственниками, а второй - с коллегами по службе.
Первый же день свадьба проходила в ресторане "Поплавок", который находился сразу за мостом лейтенанта Шмидта. В ресторане собрались где-то человек двадцать. Приблизительно столько же было и на следующий вечер. Причем на второй день уже дома часть гостей продолжала праздновать нашу свадьбу, а мы в это время уже были в ресторане гостиницы "Москва", где собрались сослуживцы Владимира Владимировича.
Говоря о каких-то давних событиях, сложно их вспомнить детально или же рассказать о них в подробной хронологии. Но всегда, обращаясь к прошлому, из памяти всплывают какое-то общее впечатление и мои чувства, которые характеризуют личное отношение к тому или иному событию.
От первого дня осталось ощущение тепла и доброжелательности. Было так хорошо!
Я действительно не помню, кричали ли тогда "Горько!". Наверное, кричали. Должны были... И не помню, как мы после этого целовались. Но вот ощущение добра, теплоты, какого-то света помню. Второй день был более чинным. Он тоже был радостным и добрым, но это было все-таки немножко другое.
Затем мы отправились в свадебное путешествие на машине. Доехали до Киева и, по-моему, именно там встретились с друзьями из Москвы, которые тоже отправились в путешествие на машине. Помню, вместе ходили в Киеве на экскурсии. По-моему, даже в театре были. Фотографии, к сожалению, не сохранились. Был у нас фотоаппарат и черно-белая пленка к нему. Я даже что-то фотографировала, хотя и не умела. Потом эти непроявленные пленки валялись дома, и через некоторое время мы их выбросили. Так что наше свадебное путешествие осталось вообще без фотографий.

О первых годах жизни
Мы жили у родителей Владимира Владимировича. Но в этом смысле я без комплексов, потому что везде, даже в гостях, чувствую себя хозяйкой. Я пришла в его дом и осознавала себя хозяйкой в своей семье. Да, мы, конечно, были разные две семьи, не были единой семьей. Но это не мешало нам мирно сосуществовать под одной крышей.
Особо запомнился первый год после свадьбы. Было так хорошо и романтично. Владимир Владимирович торопился с работы домой, а я, в то время когда он уже должен был прийти, ждала его у окна. И очень переживала, когда он задерживался. Замечательно жили первый год, трепетно так, романтично.
Представления о семейной жизни у меня, безусловно, были. Но не о том, как мы станем жить с Владимиром Владимировичем. У меня было представление, как должны жить вместе два человека: у них, безусловно, общие интересы; они делятся друг с другом происходящим на работе; советуются; вместе занимаются хозяйством; совместно растят и воспитывают детей, с которыми проводят свободное время. Вот так я рисовала себе совместную жизнь. Это было такое идеальное мнение о взаимном понимании и гармонии семейных отношений.
Когда мы встречались с Владимиром Владимировичем, то я не думала, что о его работе мы вообще говорить не будем. Это я поняла только много позже, что о его работе в принципе никаких разговоров быть не может. Но до конца с этим так и не смирилась. Ведь человек не меняется. И мои представления о семье за годы замужества не изменились.

О «Запорожце»
У Владимира Владимировича всегда была машина, когда познакомились — "Запорожец". Помню, был момент, когда у машины отсутствовал глушитель, и без него в половине второго ночи мы ездили по Питеру. Видимо, Владимиру Владимировичу очень хотелось показать мне ночной город и к тому же, наверное, "предъявить" личную машину, что по тем временам было чрезвычайно престижно. Так что и тогда Владимир Владимирович был парень хоть куда. Причем, с моей точки зрения, история с глушителем выглядела бессмысленно. Представляете, я приезжаю всего на четыре дня, и мне хочется просто побыть, пообщаться с Володей.
При этом мне абсолютно безразлично, будет "Запорожец" или нет. Но Владимиру Владимировичу, видимо, очень хотелось прокатить меня на машине, и поэтому он целый день провел в поисках этого злосчастного глушителя. Я же из-за этого все время провела в гостинице. Было страшно обидно: так убить один день из четырех, чтобы в итоге кататься по ночному городу на машине... без глушителя.
Потом "Запорожец" вместе с гаражом был продан, и на эти деньги куплен другой автомобиль — "Жигули", "четверка".

О поездке на море
Если говорить о Черном море, то впервые вместе с Владимиром Владимировичем мы поехали в Судак летом 1981 года... В поездку Владимир Владимирович взял подводное ружье, ласты, маску и матрас. Море находилось далеко от дома — примерно в получасе ходьбы. Помню, был там небольшой полуостровок. С берега на него было сложно пройти, особенно с ружьем. Проще было добраться вплавь. А я в тот момент только держалась на воде, да и то с большим трудом. Плавать научилась позже. И вот на этом матрасе, рискуя, собственно говоря, своей жизнью, я перебиралсь на этот островок. Володя плыл рядом. Днем солнце палило нещадно, и спрятаться было негде — сплошные камни вокруг. Я тогда сильно обгорела, и потом кожа с плеч просто облезла. А Владимир Владимирович больше часа просидел под водой с ружьем, пока не околел от холода. Он все пытался рыбу подстрелить. И вдруг вижу: выныривает счастливый, а в руках — стрела, на которой бьется небольшая рыбка сантиметров двадцати. Причем с таким победным видом выныривает. Но это под водой рыба кажется чуть ли не в два раза больше, чем на самом деле. Потом из этой рыбки я уху сварила. Вот такая у нас была добыча.
Уже не помню как получилось, что обратно поплыла одна. Скорее всего, Владимир Владимирович пошел по берегу, а я побоялась, потому что там был очень узкий проход в скале. Видимо, я сказала, что переберусь вплавь. Тогда Володя дает ружье и спрашивает:
— Доплывешь?
Ружье в воде мне показалось легким.
— Да, — отвечаю. Но когда я неумело поплыла, подняв ружье над головой, то с ужасом поняла, что оно очень тяжелое и мне, наверное, не доплыть. В тот момент меня охватила такая паника, что я и не помнила, как все-таки доплыла. Позже я вообще не могла понять, каким образом добралась до берега.
Так что всегда складывались ситуации, которые не давали расслабляться. Все время надо было с чем-то бороться: лыжами, горами, водой.

О детях
Помню, когда родилась Маша, то на второй или третий день я ему позвонила, чтобы узнать его мнение относительно имени. Я всегда хотела, чтобы девочку назвали Наташа. У меня была подруга Наташа, и вообще, очень нравилось это имя. А Владимир Владимирович сказал: "Нет, она будет Машей". Я — в слезы. Мне хотелось, чтобы была Наташа. Однако потом поняла, что выбора нет, и дочурка все равно будет Машей. Тогда я про себя подумала: "Ладно. Ведь и мою любимую тетку тоже звали Машей"...
Буквально дня через три Владимир Владимирович уехал. Поскольку он не занимался пеленками, продуктами, приготовлением завтраков, обедов, ужинов, то мне стало даже легче после его отъезда, потому что надо было заботиться о двоих — муже и ребенке, а так у меня осталась лишь Маша...
...Когда приехала в Дрезден, то была на седьмом месяце беременности. При этом ни разу не ходила к врачу — все не было времени. Помню пошли мы к врачу, и он так меня ругал, так ругал. Выяснилось, что у меня очень низкий гемоглобин. А с чего ему быть высоким? Представьте: я, беременная Катей на седьмом месяце, Маша — на одной руке, сумка с продуктами — в другой, и пешком на шестой этаж. А тут на лестничную площадку второго этажа выходят муж с женой и видят меня, карабкающуюся наверх. Немая сцена. У мужчины глаза становятся большими-большими. Он только и смог, что выдохнуть: "Люда, ну разве так можно?" Затем мужчина хватает Машу, сумку и поднимает их на шестой этаж. Но ведь это было единожды. А у меня день таких походов выходило минимум три.
Потом, знаю, сосед несколько раз говорил мужу: "Володя, надо помогать. Надо помогать, Володя!" Но это не возымело особенного действия, так как у Владимира Владимировича был принцип: женщина в доме все должна делать сама. Поэтому он никогда не принимал никакого участия в домашнем хозяйстве...

О работе
Владимир Владимирович мне о своей работе совершенно ничего и никогда не рассказывал. На мой дежурный вопрос: "Ну как, чем сегодня занимался?", он всегда так же привычно отшучивался: "До обеда ловили, после обеда отпускали". И все...
Кстати, сам Владимир Владимирович мне так и не сказал, что он офицер КГБ. Когда познакомились, он сообщил, что работает в уголовном розыске, и я была в этом уверена целых полтора года... У меня была подруга, жена приятеля Владимира Владимировича, я именно от нее узнала, что он работает в КГБ... Думаю, что скорее всего она это сделала по поручению. Надо же было Владимиру Владимировичу как-то выйти из ситуации. Вот он и выбрал такой способ. Однако насчет способа — я так предполагаю, но до сих пор не знаю наверняка.
После подобной новости ощущения оказались не из приятных... В тот момент это был сигнал, что мне все еще не вполне доверяют. По-моему, после разговора с подругой я спросила Владимира Владимировича: мол, так ли это? И он ответил: да, это так. Но точно не помню...
Я никогда не злилась из-за работы Владимира Владимировича. Работа есть работа. Злило и обижало и было совершенно непонятно, почему Владимир Владимирович мог сказать, что будет, допустим, в девять вечера, и не прийти в это время. Но и это еще полбеды. Муж никогда не перезванивал, чтобы сообщить на сколько задерживается. Ведь у меня существовали планы на вечер. Может, не такие насыщенные и важные, но тем не менее они были всегда. И если муж говорил, что придет домой в девять, а приходил в двенадцать, то все три часа я не могла найти себе места, я ждала. А ведь нет ничего томительнее, чем ждать и догонять. Жду, безусловно, волнуюсь, все время думаю о Владимире Владимировиче. Начинаю злиться, потом обижаться, затем расстраиваться. За это время испытываю массу всяких эмоций. Тем более, что за все годы совместной жизни я так и не научилась переключаться на какие-то другие дела. Я только и делаю, что жду его. По-другому не умею...
Фактически я всегда подчинялась пожеланиям Владимира Владимировича. Именно он посоветовал поступить на испанское отделение после окончания рабфака... Потом Володя говорит: "Ты бы заодно окончила курсы машинописи"... Под козырек — и на курсы машинописи. А это как раз четвертый курс, когда я была беременна Машей...